Такая вот жизнь
Григорий Наумович  Приблуда несколько дней назад отпраздновал 90-летний юбилей. Мы встретились чтобы поздравить его и вот, что он нам рассказал. Я родился в местечке на Голованиевск, на Украине в 1917 году, по-еврейски – 10 таммуза. Может быть, вы слышали, это известное местечко. Мой отец умер от тифа, когда мне было полтора годика. Мама торговала мукой, у нас была своя лавка. После смерти отца меня и брата взяли к себе родственники. Меня взял дядя, он жил в Умани. Он был шойхет – резал кур, гусей, с этого жил. В 26-м году мама уехала в Ленинград к сестрам отца – лечиться. Она болела, ей приходилось таскать тяжелые мешки с мукой. Мы остались жить у бабушки. В 27-м году в Ленинград уехал мой брат, а в 28-м уехал я. Мама снимала угол в Озерках. Я поступил в еврейскую школу, она была прямо рядом с синагогой, там сейчас, по-моему, больница
(здание в 2005 году было возвращено еврейской общине – ред.). Это была 4-я национальная школа. Как сирота, я получал бесплатный обед. Директором был Тимофей Яковлевич, фамилию я не помню. Жена его преподавала химию, дочь тоже что-то преподавала. По-русски я не знал ни слова. Я был из местечка, разговаривал только по-еврейски. Я очень полюбил чтение, все время читал. В синагогу ходить нам не разрешали, это же религия, а вы знаете, как в те годы к этому относились. На Пейсах нам специально говорили, чтобы мы кушали не мацу, а хлеб, но мы все равно пекли дома мацу. Мой самый любимый учитель – учитель географии Марк Яковлевич в хорошую погоду любил преподавать на ступеньках синагоги, но дальше мы не ходили. В 32-м году школу ликвидировали. На Крюковом канале создали комбинат национальных школ, это была школа с общим директором и четырьмя национальными отделениями: польское, немецкое, русское и еврейское. Мы очень дружили с немцами, языки похожи, мы понимали, что они говорят, а они понимали нас. На свою конфирмацию – совершеннолетие – они ездили в Германию. У меня тоже было совершеннолетие, Бар-мицва. Праздновали скромно у кого-то в квартире на Петроградской, там собирались евреи для молитвы. Жили очень бедно. Мама не могла устроиться на работу. Вот у брата была шикарная Бар-мицва. Я помню,там был а гитер ид – праведник. Так когда сели за стол, он только попробовал от гефилте фиш – фаршированной рыбы – все тут же захотели взять кусочек от той рыбы, она вроде как освященная. В 34-м году я пошел на библиотечные курсы, а потом по распределению попал в Дом комсомольской молодежи, это на Английском проспекте. Работал на абонементе. Там со мной случилась история, которая сильно испортила мне жизнь. Дело в том, что в 14 лет я вступил в комсомол. Когда меня спросили, кто отец, я не сказал, что он торговал, сказал, что преподавал. Я был счастлив, что меня приняли! 1 декабря 34-го года убили Кирова, я узнал об этом утром, и это так на меня подействовало! И вот я прихожу на работу, встречаю секретаря нашей комсомольской ячейки Яшу Плоткина и говорю ему: «Я обманул Советскую власть. Мой отец был торговцем». Через несколько дней меня вызвал директор, его фамилия Ефимов, и говорит: «Я вас увольняю за сокрытие социального происхождения». С такой записью меня нигде не принимали. Потом с трудом я устроился на завод, сначала был токарем, потом токарем-фрезеровщиком, и так я проработал всю жизнь. И знаете, хочу вам сказать, никакого антисемитизма на работе я не видел…