Галина Артеменко Еврейский художник-самоучка

Петербуржец Владимир Петрович Энглин и его жена Валентина Шломовна – оба блокадные дети. Владимир Петрович вспоминает, как отец до войны ходил в Синагогу, как горели дома субботние свечи... Отец Владимира Петровича был мастер-сапожник. Еще совсем недавно на углу Герцена и Гороховой из стены торчал крюк, в двадцатые годы укрепленный отцом для сапожной будки… Владимир Петрович Энглин – художник-самоучка. Сам мастерит резные изделия из дерева и кости. Он этому специально не учился, и создавать свои поделки начал во взрослом возрасте, в 70-е годы. Вот ханукальный светильник из вишни и бука. А вот миниатюрное изделие – «яд», указка, которой пользуются при чтении Сефер-Торы. Таких указок, уже не такого крохотного размера, Владимир Петрович создал несколько. Одну, кстати, купили для Петрозаводской синагоги. Целый год создавалась из разных пород дерева крохотная синагога, по виду слегка напоминающая пражскую. На самом деле это коробочка для цдаки. Есть еще скрипочка из красного дерева и мини-мандолина, волчок-дрейдл – такой крохотный, что его, пожалуй, сложно будет запускать на Хануку, но начальные буквы о чуде прочесть можно. Владимир Петрович и рамочки для фотографий сделал сам, и множество разных деревянных цветов. В доме много красивых вещей, созданных своими руками. Владимир Петрович и Валентина Шломовна собрали целую коллекцию кукол, для которых сами связали и сшили наряды. Это просто старые куклы, который оказались «списанными» из яслей и детсадов, а теперь вот обрели новую жизнь.

Блокадные воспоминания Владимиру Петровичу «судьба выбрала блокаду». Это он так сам говорит. Володя со старшей сестренкой должны были ехать на лето к бабушке Симхе в Пустошку, что под Псковом. Мама уже сборы начала, да от бабушки пришла телеграмма – приезжают другие внуки, ей «с такой оравой не справиться». Дома был скандал, дети остались в городе. И тут началась война. Пустошку заняли фашисты и уничтожили всех евреев. Володя с тремя сестрами и мамой оказался в блокадном городе, отец-сапожник ушел на фронт. Было папе уже сильно за сорок и призыву он не подлежал, но ушел добровольцем. И пропал без вести. В семье до сих пор хранится пожелтевшее последнее письмо из госпиталя. Отец пишет, что к празднику выдали кусок душистого мыла и махорку, тревожится о судьбе семьи… Вопросы о том, как семья выжила в осажденном городе, Владимиру Петровичу Эглину задавали не раз, в том числе и при съемках фильма, где он рассказывал о блокадных годах. Помнит все отлично – ведь родился в 1932-м и войну застал уже вполне сознательным ребенком. Жили они на Прядильной улице в Октябрьском районе, в маленькой квартирке, где вход был с улицы – так к сапожнику Перетцу было легче попасть. Маме-домохозяйке полагалась только иждивенческая карточка. Выжили благодаря запасливости отца и маминой силе духа. – Отец никогда не покупал что-то одно, всегда про запас, – вспоминает Владимир Петрович. – Вот у него и было припасено 10 бутылочек уксусной эссенции, а маме кто-то подсказал купить невыделанные армейские ремни. Ремни резали, как лапшу, уксусом отбивали запах, вываривали…ели. Ели землю с Бадаевских складов. Помню, как мама с сестрой рано утром ушли с саночками, затемно вернулись. И я попробовал землю, которую мы разводили водой. Еще ели старую муку. Отец до войны разводил птиц и кормил их живым кормом – червями, которые выводились в специальном устройстве наподобие пенала, среди слоев брезента и муки. Вот эту муку мы и ели». Из довоенных воспоминаний Владимира Петровича – летом на первом этаже их квартирки отец выставлял раму и ставил решетку, и люди, заходя к сапожнику сдать-забрать обувь, задерживались, чтобы послушать пение птиц. У Владимира Петровича один-единственный раз в жизни была персональная выставка в Союзе художников, совсем недалеко от того места, где когда-то была сапожная будка его отца… «Я люблю, когда приходят и смотрят», – говорит Владимир Петрович. От редакции. В 2010 году мы опубликовали заметку о 104-летней Розе Израилевне Готлиф, подавшей документы на ПМЖ в Израиль. Из разговора с Владимиром Петровичем выяснилось, что Роза Израилевна – его дальняя родственница. Владимир Петрович рассказал о ее дальнейшей судьбе. Роза Израилевна действительно уехала на историческую родину. Там, счастливая и умиротворенная, она умерла в возрасте 105 лет и покоится с миром в Святой Земле.