Раввин Авром-Аба а-Коэн Эздрин.ז'ל *

Продолжаем публиковать воспоминания Александра Шейнина о его наставнике и учителе Авром-Абе Эздрине, легендарном шамесе ленинградской Синагоги. Все фотографии – из архива Александра Шейнина. Об авторе читайте здесь

Бар-мицва папы

Интервью Менахема-Менделя Шейнина с его отцом Александром Шейниным. 1999 год. Когда я спросил моего папу о его бар-мицве, он сказал, что не помнит, чтобы на его бар-мицве Текст на иврите о бар-мицве Александра Шейнина увеличить фотографию было что-нибудь, связанное с иудаизмом, но он помнит, что это был его самый большой и самый удавшийся день рождения, к которому он готовился много времени, но не знал, что это бар-мицва. Дедушки и бабушки сказали ему, что тринадцатилетие – это уже возраст зрелости и серьезности, но не сказали ему ничего, что касалось еврейства. Через девять лет, когда папе моему было двадцать два, его бабушка умерла. Был у неё шкаф (секретер), о котором папа мой всегда хотел разузнать – что есть в нём? И вот ему представилась возможность. Он вошёл в комнату, открыл этот шкаф и стал изучать, что в нём есть. Было там много древних вещей. И вдруг он видит маленький чёрный мешочек из сатина, он открыл его и увидел в нём маленькие чёрные, вроде как кубики с короной на одном из них, и к ним приделаны кожаные ремешки. Он испугался, ведь он не знал, что это такое – быть может, это что-то очень древнее, к чему нельзя притрагиваться? И вдруг он видит, что один из кубиков немного порван. Он посмотрел вовнутрь и увидел там какие-то свёрнутые трубочками «бумажки», связанные ниткой. Он испугался ещё больше, он взял пинцет и вытащил «бумажки». Он развернул их и увидел, что написано на них что-то странным непонятным почерком. Тогда он вспомнил, что однажды, ещё в школе, по теме «Религия» он учил, что «еврейчики молятся своему Б-гу с коробками на головах». Теперь он испугался действительно. Может, это что-нибудь святое? Может, это что-то, что запрещено трогать? Может, случится что-нибудь со мной? И он решил оставить это. Через три года после этого, когда он был двадцати пяти лет, он начал интересоваться Тфиллин еврейством. Это была долгая история, как он сделал обрезание и прочее... И вот однажды, когда он учил со своим наставником Авром-Абой Эздриным в Большой ленинградской синагоге про тфиллин, он понял, что именно за «чёрные коробочки» были в шкафу его бабушки. На следующую встречу мой папа принёс их своему наставнику, чтобы он поправил их, где надо. ( Авром-Аба был также и сойфером). На следующий урок он уже надел тфиллин первый раз в своей жизни. В этом тфиллине мой папа потом молился в ЦАХАЛе в Эрец Исраэль.

В Иерусалиме, на площади «Давидка». Рядом с Авром-Абой маленькая Эстер-Менуха Шейнин. 1995 год

«Шлухос мицва» ( р. Авром-Аба и р. Ицхак-Эльханон)

Одним из самых значительных событий, к которому я оказался причастным в те годы, был перенос могил великих раввинов р. Ицхака-Эльханона Спектора (Ковенского Гаона) и сына его и приемника р. Цви-Гирша Рабиновича (Да будет благословенна память о них!) Скитаясь по Литве в поисках утерянных корней, я впитал в себя кошмар 9-го Форта и Понар, рассказы стариков и воздух Катастрофы. Там, на осквернённом и уничтожаемом еврейском кладбище Каунаса (Ковно) обнаружив свастики на разбитых надгробьях и помойки в склепах наших великих учителей, я совершенно заболел. Потрясённый вернулся я в Ленинград, пришел в синагогу и поделился бедой с Авром-Абой. Эмоции переполняли меня, и я обдумывал всевозможные способы вмешаться в непрекращающееся глумление над живыми и мёртвыми. Я думал о демонстрациях, о письмах протеста, об обращении к иностранным политикам и журналистам… Выслушав мои крики и возмущенные причитания, Авром-Аба сказал: «Послушайте, не надо шума, не надо писем протеста и демонстраций – это не поможет, только хуже будет. Вы поезжайте туда тихонько, пойдите в контору, скажите, что мол, так и так, я внук, хотелось бы дедушку на другое место перенести, раз кладбище это сносят. Не говорите ничего, ни кто он, «дедушка», ничего прочего. Заплатите, официально, как положено, Б-г даст, всё получится». С этими словами он достал несколько бумажных купюр и протянул мне: «Вот, пока что на дорогу. Поезжайте немедленно, только делайте, как я сказал – назовитесь внуком». Потом он достал пару монет и вложил мне в ладонь: «Это будет “шлухэс мицва”. На добрый путь. Одну монету отдайте там, куда приедете, на цдоку, а другую, по возвращении верните здесь. Сказано в Талмуде: “Шлухэс мицва – эйн нэзикин”, что значит: “У посланца мицвы нет ущерба". С выполняющим заповеди ничего плохого не случится». Действительно, нужно было торопиться – древний склеп с могилами праведников, превращённый в отхожее место, тамошние варвары могли снести в любую минуту. Тем не менее, для осуществления плана требовалась подготовка – было необходимо получить хоть какую-либо формальную информацию о нашем «дедушке», хотя бы узнать годы его жизни, быть может, найти его портрет или фотографию. Признаюсь, в то время о раве Ицхаке-Эльхононе Спекторе я не знал почти ничего. А легенда должна была казаться правдоподобной. Это вообще должно было быть не легендой, а правдой. Правдой, как залогом успеха. В конце концов, духовный учитель – чем не дедушка? В старинной Еврейской энциклопедии Брокгауза и Эфрона мы обнаружили статью о раби Ицхаке-Эльхононе и его сыне. Там и даты их жизни. Штрихи к их биографиям заворожили ещё больше, образы великих раввинов давным-давно минувших дней стали по-настоящему родными и близкими. В каунасской синагоге я предполагал переснять с огромного портрета на стене «дедушкину фотографию» и поместить её в «семейный альбом».

«Дедушка» рав Ицхак-Эльхонон в каунасской синагоге

Наконец, я решился отправиться в Каунас на «разведку». Незадолго до отъезда я снова зашел к Авром-Абе. На этот раз он протянул мне маленький медный брелочек – медальон, похожий на старинную монету. На нём был изображен уже знакомый образ рава Ицхака-Эльхонона с одной стороны, а с другой – тот самый склеп на каунасском кладбище, в котором находились могилы. (В дальнейшем мне доведётся встречать подобные медальоны с изображением рава И.-Э. Спектора и места его захоронения. Вероятно, почитание рава было столь высоким, что люди носили «камею» эту как «защиту» на груди, что было совсем не типично для ашкеназских евреев. Мне довелось слышать, что медальоны эти были выпущены во время эпидемии чумы и были призваны охранять от заражения страшной болезнью).

Медальон с изображением рава Ицхака-Эльхонона           Обратная сторона медальон с изображением склепа                                                                                                 на каунасском кладбище

Тогда же сам факт обнаружения этого предмета у Авром-Абы казался мне знаком с небес и залогом правильности принятого решения. Он казался мне столь драгоценным, что я не посмел принять его как подарок и тем более взять в дорогу – вдруг потеряется или отнимут. Приятель мой, Макс (Менахем) Фрейдзон, работавший тогда в стоматологической лаборатории, немедленно сделал оттиск и отлил копию того медальона из алюминия, только без ушка. Он хранится у меня и поныне. А тот, медный мы сразу отдали Авром-Абе. Спустя несколько лет, уже в Иерусалиме, Авром-Аба сокрушался, жалел, что я не взял тогда тот медальон на сохранение. В Ленинграде он попросил каких-то туристов переправить реликвию на Святую Землю, чтобы когда-нибудь, если ему удастся туда добраться, он смог бы получить её обратно. Увы, кто были те туристы, Авром-Аба не запомнил, взяв вещицу, они пропали и более знать о себе не давали... Ссылки на предыдущие публикации: Предисловие (объяснительная записка) Первая встреча