Ушел из жизни Виктор Топоров 21 августа 2013 года на 68-м году жизни в Петербурге скончался известный литературный критик, поэт и переводчик Виктор Леонидович Топоров. Его матерью была адвокат Зоя Николаевна Топорова, которая происходила из рода крещеных Фото с портала www.vppress.ru евреев. Она не побоялась стать защитником на процессе по делу Иосифа Бродского. Его отец Ефим Фёдорович (Хаим-Лейб Фокич) Бегун был также адвокатом. Виктор Леонидович прошел долгий путь: от победы в 1964 году на общегородском турнире юных поэтов до поста главного редактора издательства «Лимбус Пресс», который он занимал с 2000 по 2005 год. Топоров закончил филологический факультет ленинградского университета. До перестройки занимался переводами. Во многом благодаря переводам Топорова для нас по-русски заговорили Байрон, Шелли, Киплинг и другие великие английские поэты. В начале 90-х родился Топоров-публицист и едкий литературный критик. Топоров провоцировал всех – даже соплеменников, оспаривая такую непреложную истину, как дискриминацию советских евреев по национальному признаку. Его взгляды на еврейский вопрос в России не встречали понимания у большинства представителей нашего еврейского сообщества. Однако Топоров называл себя евреем «по крови и по самоощущению». Его считали скандалистом. Он с этим соглашался: его книга, выпущенная в 1999 году, так и называется: «Двойное дно. Признания скандалиста». Топоров много писал о своем личном отношении ко многим участникам литературного процесса. Он был пристрастен. Он никогда не стеснялся высказывать своего мнения даже о тех, с кем стоило ради выгоды поддерживать хорошие отношения. Его литературные оценки тех или иных произведений были специфичны. Но небезосновательны: в своих критических статьях он обосновывал свое мнение, опираясь на широчайшие литературные познания. Вообще, он был из тех, про кого говорят: он знал о книгах все. Он прекрасно разбирался не только в трудах классиков прошлого, но и в современном литературном процессе. Виктор Леонидович знал всех. И все знали его: спорили с ним, принимали его, любили его, не любили, боялись… Но все равно он был фигурой. Фигурой глубоко литературной, ибо русское слово было его жизнью. Наверное, немного сегодня осталось людей, о которых можно так сказать.