Надежда Серебренникова  Дипломная работа - война

Мы познакомились с Лазарем Залмановичем Райнесом за день до празднования 67-летия Победы. Наша встреча состоялась в НИИ Скорой помощи, где он в эти дни проходит лечение. Несмотря на это, Лазарь Залманович не отказался о времени, когда он работал хирургом в блокадном Ленинграде

Лазарь Райнес 8 мая 2012 года Семейный пациент Всю свою жизнь Лазарь Залманович Райнес отдал военной медицине. Его дочь Людмила, родившаяся через три года после великой Победы, пошла по его стопам и тоже посвятила свою жизнь медицине, сорок лет проработав окулистом в Военно-медицинской академии. - Году в 1982-м я оперировала одного пациента, который после операции вдруг спросил меня, нет ли у меня в родне военных врачей, - вспоминает Людмила Лазаревна. – И, когда я сказала, что военным хирургом был мой отец, выяснилось, что во время войны он тоже оперировал его, когда тот был ранен. Так, спустя сорок лет, мы стали врачами одного и того же пациента… Один из восьми 22 июня 1941 года двадцатитрехлетний Лазарь Райнес готовился получить диплом выпускника Военно-Морской Медицинской Академии, совершенно не подозревая, что

вскоре его ждет обширная хирургическая практика.

А уже на следующий день, 23 июня, он поступил в распоряжение Начальника медицинской службы погранвойск НКВД и возглавил медицинскую службу 5-й морской школы. Но в сентябре практически все, кто был в школе, погибли при обстреле на обороне Выборга. - В начале сентября была создана маневренно-хирургическая группа. Нас было восемь человек, - рассказывает Лазарь Залманович. - Во время блокады военные врачи работали по всем больницам. Нас отправляли туда, где было наибольшее количество раненых после бомбежек и обстрелов, в основном, на Дорогу жизни. Большее число времени молодым хирургам приходилось находиться на кораблях Ладожской флотилии. - Здесь происходила эвакуация всех из Ленинграда: детсады, школы и другие учреждения – все шли через Осиновец, что за Всеволожcком, на берегу Ладоги. Там был построен пирс, куда подходили баржи и забирали тех, 1939 год, будущие выпускники Академии

кто ехал в эвакуацию. Многие попадали под обстрелы, которые были практически непрерывными. Тела погибших сбрасывали прямо в Ладогу. Никто точно не знает, сколько тогда погибло.

Дорога жизни. Госпиталь Усть-Ижоры

В операционной госпиталя Усть-Ижоры Тем, кто выжил, требовались срочные операции. Люди после обстрелов поступали обмороженными и голодными. Оказывать медицинскую помощь было очень тяжело, раненых собирали в огромные палатки (от 45 до 200 кв. м), грузили на корабли-полуторки и отправляли кого куда: в медсанбаты Всеволожска, в лазарет, в Ириновский госпиталь… Основная база была в клинике им. Джанелидзе, которая тогда находилась на Петроградской стороне.

Бинт из девчачьей рубашки - Это был ужас, - вспоминает Лазарь Залманович и, мне показалось, что он еле сдерживает слезы, как будто все снова происходит перед его глазами. – В крупные госпитали оборудование еще поставляли, но когда операции происходили прямо на кораблях краснознаменной ладожской флотилии или в палатках, иногда не было даже света.

На крейсере “Максим Горький”

Оперировать приходилось в ужасных условиях: при свете коптилки, бинтов не хватало… Помню, в госпитале на подхвате были две девочки, одной было лет одиннадцать, другой девять. Один раз, когда для операции не хватило перевязочного материала, одна из них вышла в коридор, сняла свою рубашонку и разорвала так, чтобы можно было перевязать раненого. Морозы в те годы стояли страшные – 38-40 градусов, снега вот столько (Лазарь Залманович проводит ребром ладони по груди, показывая, как они утопали в снегу). Нам очень помогало гражданское население: воды не было - топили снег, чтобы была вода, дров не было - старики, которые были в состоянии, готовили дрова. Когда лед замерз, навигация закончилась, и тогда была построена железная дорога. Ее немцы бомбили практически беспрерывно, и днем, и ночью. - В ноябре 1941 года я познакомился с американским летчиком, - рассказывает Райнес. - Всего летчиков в самолете было двое, но один сразу погиб. Лежал в клинике в Первом медицинском институте с осколочными ранениями живота и головы. Его пришлось отправить в Москву, он оставил мне свой адрес, но мы так больше и не встречались… Уже не помню, как его звали. А в январе 1942-го меня самого на корабле ранило осколком в легкое. Его убрали, и недели через две я уже вышел на службу оказывать помощь обмороженным. Перевязок нет, санитары кричат: “Доктор, помогите, помогите!”. Погода штормовая, страшно… Чет-нечет - Из нашего общежития на Петроградке мы ходили пешком до Финляндского вокзала – оттуда к Дороге жизни шел поезд. По пути считали количество трупов на улицах и загадывали: если четное - попадем на поезд, нечетное – не попадем. Трупы были повсюду, иногда это были только части тел. Ночью голодные отпиливали, что могли, и это ели. На Васильевском острове в январе в феврале трупы лежали штабелями. Многие скрывали смерть своих родных, чтобы получать продуктовые карточки.

Во время войны у Лазаря Залмановича погибло трое братьев: Михаил, Давид и Зиновий. Михаил был начальником разведки дивизии в Смоленске. Бомба попала прямо в палатку, где их было шесть человек и разнесла все так, что не нашли ничего. Зиновий с товарищами носили рельсы во время ремонта немцами железной дороги. Одну рельсу перенести, а вторую никак не получалось. Немец расстрелял всех, бросил тела Лазарь с товарищем. Военное фото

в канаву и ушел. Дяди и тетя Лазаря Залмановича погибли в гетто на станции Орша. Давид Райнес погиб в Свердловске. - Не осталось никого, - говорит Лазарь Залманович. – Папа умер еще до войны, а мама Эсфирь Лазаревна умерла от диабета в самом ее начале, в 1941 году. Я не удержалась и задала давно интересовавший меня вопрос. Почему именно среди евреев так много замечательных врачей. Складывается ощущение, что это призвание нашего народа – помогать людям, спасать жизни... - Еврейские врачи, мне кажется, относятся с большей любовью к людям, - ответил мне военный хирург Райнес. – Но я уверен в том, что именно национальная дружба помогла выиграть войну. Никто меня в этом не разубедит. На Невском пятачке погибла куча людей, все были вперемешку: узбек, армянин, белорус… Все в окопах. И вот этот несчастный узбек тащит на себе грузина, достает свою фляжку, дает пить, пытаясь спасти ему жизнь. Если бы этого не было, мы никогда бы не победили. Фото автора из семейного архива P.S. После работы в должности начальника медицинской службы Краснознаменного крейсера “Максим Горький” закончив военную службу в эскадре военно-морского флота, Лазарь Райнес решил продолжить учебу и стал слушателем в Военно-медицинской академии, на факультете урологии и хирургии. С 1947 по 1951 год он был главным урологом Балтийского флота. После –

На крейсере “Максим Горький” Спустя годы

был начальником госпиталя на Сахалине и работал урологом на Тихоокеанском флоте. 1953-1960 гг. – был начальником госпиталя “Совгавань” (Cоветская гавань, как он называется по сей день) на берегу Татарского пролива.

1955 год

Сегодня Лазарю Залмановичу 94 года. Свою жену, с которой они были вместе с 1948 года, он пережил уже на 12 лет. Кроме дочери, у него есть внуки и правнуки, одному из которых дали его фамилию – для продолжения рода Райнесов.

Встреча выпускников Академии

Мы от всей души поздравляем Лазаря Залмановича с Днем победы! Низкий Вам поклон за подвиг, который навсегда останется в наших сердцах, ведь многие из нас живут на свете только благодаря тому, что Вы и ваши коллеги – военные врачи - когда-то спасли жизни наших бабушек и дедушек.

Вот таким он запомнился пациентам и коллегам: с живым взглядом, всегда готовый выслушать и помочь. Таким остается и сейчас, спустя 67 лет после Великой Победы