|
так тяжело, то М. Бирштейн точно стала бы нобелевским лауреатом», считает М. Новик. Но почти три десятка лет о научных публикациях нельзя было и думать.
Во времена индустриализации партийные вожди Советского Союза задумались, как бы мы сейчас сказали, о производственном менеджменте. То есть о том, что помимо инженерной, технологической составляющей заводов и фабрик есть еще и человеческий фактор. И вот Мария Мироновна, урожденная петербурженка, работавшая тогда в ленинградском институте народного хозяйства (ныне ИНЖЭКОН), предположила: прежде, чем возглавить предприятие, руководящий состав должен пройти производственное испытание.
Ее супруг Тимофей Павлович Тимофеевский, сотрудничавший с самим Бехтеревым, предложил  подходящий термин – научная организация труда. Сам он был отпрыском семьи царского генерала. Из-за того, что никогда не отказывался от своего происхождения, путь в большую науку для него был закрыт. Мария Мироновна, в свою очередь, никогда не отказывалась от того, что она «жена Тимофеевского». Из-за этого – сложности во взаимоотношениях с пролетарскими властями.
Друзья в шутку называли Марию и Тимофея «маленьким НИИ».
Их открытие состояло в том, что в производственном процессе все завязано на функции организации. Можно написать великие планы на бумаге, но без грамотного управления они так и останутся нереализованными. Для того, чтобы убедиться, смогут ли кандидаты на управленцев справиться с планами, сначала надо поиграть в производство. По аналогии с военными, которые не начинают боевых действий, пока не освоят некоторую премудрость в учении. А как развиваются дети, как они познают мир? – в игре!
Первую тренировку провели на только что построенном заводе пишущих машин на Лиговке. Сразу же стало понятно, кто есть кто. И кого близко нельзя допускать к производству. На каждого из «товарищей» Мария Мироновна написала подробное резюме –довольно-таки нелицеприятный фактор для тех, кто подбирался по «анкетным данным», обязательно учитывавшим рабоче-крестьянское происхождение. Наверху эти «бумажки» сочли противоречащими кадровой политике государства, которое стремилось заменить всех доставшихся советской власти от свергнутого режима специалистов на новых, выращенных партией.
Впрочем, пока гром не грянул, М. Бирштейн предложили кафедру в ленинградскойпромакадемии. Но она просуществовала недолго. Начались репрессии, почти все руководство академии попало под их маховик. Друзья вовремя предупредили талантливую чету, и супруги на длительное время уехали из города. Вернулись только перед войной. О Марии Мироновне вспомнили и попросили провести несколько занятий по перепрофилированию заводов на выпуск военной продукции.
Всего к началу Второй мировой войны она разработала почти тридцать деловых игр, что, как пишут ее американские коллеги Д.Вулф и Д.Круколл, «является значительным достижением даже сейчас, и совершенно невероятным в то время и в той стране».
Во время блокады семейная пара ученых применяла свои организаторские навыки для создания центров помощи истощенным и бригад по сбору съедобных растений.
И потом только в семидесятые годы, когда в стране заговорили о необходимости модернизации производства, стало возможным вернуться к исследованиям и применению деловых игр.
Мила Новик вспоминает, что в Марии Мироновне органично сочетался исследовательский ум с женским обаянием. Несмотря на превратности судьбы из характера не исчезла «живинка» и уважительное отношение к окружающим. То, как она дорожила мнением коллег даже в мелочах, показывает такой случай. Перед каким-то торжественным мероприятием у Милы Новик раздался звонок. Преподавательница звонила, чтобы посоветоваться, что надеть завтра. «Конечно, я была за стильный костюм, который она привезла из Америки. Но она надела новое платье с декольте и цветами. Перед тем, как предстать перед обществом, тихонько поманила меня и спросила: ну, как? Переживала, не разочаруюсь ли я, что она не в костюме», улыбаясь, рассказывает Мила Новик и показывает дарственную надпись на книге 1989 года издания «Деловые игры»: «На добрую память о неугомонной Марии Мироновне».
Через три года ее не стало. В возрасте 90 лет М. Бирштейн погибла в автомобильной катастрофе. Похоронена на еврейском кладбище Петербурга.
|
