|
Куклы заполнили целый стол в кухне, а Зинаида Марковна Филиппова все приносила и приносила новых – барыню в шляпке и девушку с птичкой, кукол в русских и украинских костюмах, даже канадскую эскимоску, Мириам с младенцем-Моисеем и двух девочек-жительниц местечка Фриду и Перлу. И чемоданчик принесла с кукольной одеждой – тщательно и изящно сшитыми платьями.
  
Зинаиде Марковне девяносто. И она говорит о себе так: «В рубашке родилась – из любых передряг выбиралась». Еще бы! Двадцатый век был богат на передряги. И выпало Зине их полной мерой. Тиф в детстве, потом война – отступление из Кировограда до Харькова с Красной Армией, потом тяжелая эвакуация с Харьковским тракторным в Пермь. И там девчонка побежала в райком комсомола, чтобы добровольно проситься обратно – на фронт. В армию взяли, но служить отправили на Дальний Восток. «Я попала в штаб дивизии, где готовили стрелков-радистов и летчиков, – вспоминает Зинаида Марковна. – Я рисовала и чертила хорошо, да еще считала себя художником, хотя никакого специального образования у меня еще не было». Победу она встретила на Дальнем Востоке.
Зина хотела еще до войны уехать из Кировограда в Ленинград, где в художественном училище училась старшая сестра. Не успела. Сестра в Ленинграде осталась в блокаду, выжила. И Зина, демобилизовавшись, приехала к ней уже после войны. Поступила в Мухинское училище на отделение монументальной живописи, но никогда этим потом не занималась.
В Википедии есть небольшая статья о Дмитрии Филипповиче Филиппове – ее муже-художнике, создателе и руководителе кафедры монументального искусства в Мухинском училище, блокаднике, ветеране войны. А вот об этом Википедия не сообщает, но рассказывает Зинаида Марковна: у Дмитрия Филиппова была целая серия блокадных портретов. И была выставка  блокадных работ, открытая в Доме Красной Армии в 1944. Да так и исчезнувшая – ни одна работа с выставки художнику не вернулась, хорошо хоть за самим не пришли…
Мы с Зинаидой Марковной в кухне беседовали под огромной картиной Филиппова – яркой, радостной. Сидели за столом, на котором расположились ее куклы.
После Мухи Зинаида устроилась в Эрмитаж: «Я там работала реставратором стенной росписи – это же почти моя профессия, росписи были из раскопок, земляными красками когда то давным-давно созданные, бледные такие».
Прикладным искусством Зинаида Марковна занималась всегда, куклы сопровождают ее всю  жизнь. «Полагается вначале делать тело, а потом одеть, а потом вышивать лицо. Но если кукла – оберег, то должна быть безликой, чтобы ничего злого не могло в нее вселиться».
Художнице обязательно надо коснуться куклы, которую она увидела, чтобы почувствовать, какая она. Иначе потом не получится создать свою: «Прихожу в Музей кукол на Камской и прошу на одну секунду позволить мне прикоснуться. И вижу, как создана кукла, только когда прикасаюсь».
Зинаида Марковна начала делать кукол по мотивам картин Марка Шагала: «Созданы туловища, слеплены головы, осталось соединить и  одеть». Еще в мастерской – еврейский клезмерский ансамбль: скрипка, альт и виолончель. Один еврей худой, и черный, другой рыжий, и еще толстый и седой. Долго искала для толстого еврея-музыканта стул – нашла на какой-то выставке. Теперь еще надо найти виолончель.
…Сохранилось в памяти Зинаиды Марковны давнее детское воспоминание: еще когда семья жила на окраине Харькова, в Поселке печатников, накануне Пурима приходил домой старый еврей с пейсами, приносил пирожки-гоменташи – «уши Амана»… Среди созданных Зинаидой Марковной кукол есть и евреи-торговцы с «ушами Амана».
 
И еще одно воспоминание, связанное с куклой. У маленькой Зины в детстве кукол не было. И вот уже большой девочкой, в четвертом классе, увидела она в витрине магазина гуттаперчевого пупса. «Он мне в душу запал, и когда я заболела тифом – просто уже умирала – то в бреду просила родителей чтобы принесли мне этого пупса с витрины. Они пришли к продавцу, а тот не продает: товар в витрине и больше нет такого. Они просили-умоляли и умолили продавца. Принесли куклу домой, и я поправилась». Кукла эта стала талисманом Зины на годы.
|
