|
1 декабря исполнилось 100 лет со дня рождения Виктора Драгунского, писателя, сумевшего обмануть эпоху. Абсолютное большинство его коллег по цеху забыты уже при жизни. Дениска  Драгунский, родившийся в сталинскую эпоху, спокойно себя чувствует и в 21-м веке.
Перед тем как писать о Драгунском, я полез в Интернет «освежить» биографические данные о нем. Меня удивило два факта: место рождения писателя – Нью-Йорк, где у его родителей что-то не задалось и они решили вернуться обратно в Гомель через полгода после рождения сына. Как Драгунский заполнял всю жизнь анкеты (а там ведь еще есть пункт о родственниках за границей) – ума не приложу.
Второе – тот факт, что, как автор фельетонов и юморесок, он начал формироваться с 1940-го года. Тут все немножко сложнее и требует пояснений. Советская литература за последние два десятилетия в очередной раз подверглась строгой ревизии. Те, кто, казалось, навсегда из нее вычеркнут, снова вписан. А большинство ее столпов отправлены на свалку. Навсегда ли на своих местах те и другие, неизвестно.
Их судьбу в своих лекциях по русской литературе Набоков предсказал еще более 50 лет назад, отказав советскому поколению писателей в настоящем и будущем, считая, что великая литература на его Родине закончилась в 1910 году. А последними «вспышками» ее были Блок и Маяковский. Вот что читал Набоков американским студентам: «…Появилась так называемая советская литература, литература буржуазная по своей стилистике, безнадежно скучная, послушно перелагающая ту или иную государственную доктрину. Интересно отметить, что нет никакой разницы между искусством при фашизме и коммунизме. (…) В течение 40 лет (лекция читалась в 1958 году – Р.О..) абсолютного господства советское правительство ни разу не смягчало контроля над искусством. (…) Поскольку авторскому воображению и свободной воле положен строго установленный предел, а каждый пролетарский роман должен завершаться счастливым концом, автор стоит перед жестокой необходимостью построить интересный сюжет, хотя развязка заранее известна читателю. У советского писателя такой свободы нет. Его эпилог продиктован законом, и читателю это так же хорошо известно, как и писателю…».
Выделял из общего ряда совписателей Набоков только, кажется, Ильфа и Петрова, назвав их произведения «совершенно первоклассными». Понятно, что Набоков просто физически не мог знать, например, о Булгакове. Также очевидно, что Набоков, как действующий персонаж литературного процесса, очень пристрастен. Но то, что он безупречно точен в своих выводах, так же сомнению не подлежит. И действительно. Много ли мы можем назвать из сотен и сотен писателей того периода? Из тех, что начинали в 20-е – 30-е, эрудированный читатель назовет с десяток-другой, может чуть больше.
А из «поколения 40-х»? Пережили эпоху главным образом детские писатели. Кроме Драгунского, мне вот сходу приходит на ум Николай Носов и его Незнайка, Лазарь Лагин со «Стариком Хоттабычем» (интересно многие ли знают фамилию автора?) и Волков с серией о Волшебнике Изумрудного города. И рецепт, конечно, не в том, что они писали для детей. Носовский Витя Малеев (помните такого?) не пережил уже 60-х и ушел в небытие. А Сергей Михалков, несмотря на все усилия влиятельных отпрысков, поверьте, на скором пути в него!
А уж чтоб фельетонист сталинской эпохи, да еще и дожил со своим героем до века 21-го, вообще фантастика! Писать Драгунский свой цикл произведений под общий названием «Денискины рассказы» начал в 1959-м году. В эпоху абсолютной шаблонности всех литературных героев и их производных на киноэкране и в театре. А вот я, пока не посмотрел, какого же года Дениска, даже и не задумывался об этом. Таким вневременным является этот герой. Мальчик как мальчик. Дай ему в руки сейчас мобильный телефон – и не догадаешься, что родился он еще до смерти Сталина. Ну, то есть, когда я его читал в 80-е, воспринимал своим сверстником. Не вижу причин, по которым он не будет поколением- 2013 воспринят как свой.
Общеизвестно, что Драгунский дал герою имя своего сына. Но ошибочно думать, что писатель бегал за ребенком, а тот за него генерировал сюжеты. Вполне себе распространенный прием. От Милна до Алексея Толстого. Героя «Детства Никиты» я, кстати, имел счастье лицезреть лично. Благодаря его внуку и моему однокласснику, я был школьником несколько раз на квартире Никиты Алексеевича Толстого – веселого, постоянно курящего сигарету за сигаретой человека. Говорят, Кристофер Роберт Милн был очень обижен на своего папу. Не знаю. Но, судя по всему, Денис Викторович Драгунский, как и Никита Алексеевич, – вполне себе состоявшийся человек, без подобных комплексов.
|
