|
 10 октября в возрасте 87 лет скончалась старейший преподаватель иврита и идиша Мирьям Шульман. До последних дней жизни она преподавала в ульпане «Халом» и Еврейском общинном центре на Рубинштейна. Мирьям Алтеровна Шульман родилась в Латвии в 1925 году. Училась в еврейской школе, где занятия велись на иврите. После войны выучилась на инженера-электромеханика, работала в «Электросиле», но всю жизнь мечтала преподавать языки, которыми владела в совершенстве с самого детства. Мечта сбылась – уже выйдя на пенсию, в возрасте 66 лет, Мирьям Алтеровна начала преподавать иврит в Халоме, а в 2001 году – идиш в центре на Рубинштейна. «Работу люблю и уважаю, чего от души я всем желаю», – говорила она о себе. Мирьям Алтеровну Шульман ее ученики называют ласково: Мирочка. И не все в состоянии поделиться воспоминаниями – слишком тяжело. Но говорят в один голос: «Мы осиротели».
Юлия Орлова:
- Мирьям была человеком непростым, внешне жестким. Высказывалась она весьма категорично. Вспоминаю, как после поездки в Израиль она возмущалась: «Зря только деньги потратили! Там же неправильно говорят на иврите!» На вопрос, ходит ли она в Синагогу, отвечала: «А что мне там делать? Я там никого не знаю!» Небрежностей в иврите она не терпела – все мы помним ее знаменитое: «Убью!» Однажды на занятии я так разнервничалась, что даже выскочила за дверь! Мирьям потом очень расстраивалась: «Я была слишком строга!» Но в первую очередь она была строгой к себе. На работу ездила издалека, со Звездной. В зимние морозы, пробираясь по сугробам на занятия, я с ужасом думала: «Как она со своей палочкой прошла по этим колдобинам?» Но за все годы работы Мирьям ни разу не пропустила ни одного занятия и ни разу не опоздала! «Разве я хоть один урок пропустила из-за метеоусловий?» – с гордостью говорила она. Почему-то нам казалось, что она будет жить всегда… Мы очень ее любили, и после ее смерти остались с дыркой в сердце!
Ольга Шимко:
- Мирьям была необычайно энергичной, настоящий командир! Помню, как в 2010 году она устроила празднование Хануки. Каждый принес какое-то блюдо, Мирочка раздала всем текст песни на идише, а потом сама всех разбила на команды, выдала ханукальные волчки, дрейдлы, – и велела играть на спички. Дрейдлы были маленькие, очень старые, видимо, привезенные ею еще из Латвии – они очень тяжело запускались, но Мирьям к каждому подходила и показывала, как правильно крутить волчок… К ивриту она относилась трепетно, не признавала никаких компромиссов и допускала только «высокий штиль». Бывает, съездишь в Израиль, нахватаешься всяких сленговых выражений – Мирьям просто бушевала: «Что это такое? Разве можно коверкать язык Торы? Убью!» У нее была оригинальная концепция преподавания – слабых учеников она объединяла с сильными. У меня иврит, в отличие от идиша, не очень клеился, но как она меня подбадривала, как хвалила за малейший успех: «Яфэ!» Бывает, в мороз так неохота выходить из дома… Но подумаешь о Мирьям, сцепишь зубы – и идешь! Приходишь – она одна сидит. Встречает словами: «Здравствуй, мой хороший!» Достанет распечатки Шолом-Алейхема или Башевиса Зингера – сидим читаем по кусочкам… Если иврит для нее был «высоким языком», то к идишу отношение было другое: она использовала на занятиях идущие из детства пословицы, поговорки, народную мудрость… Мирьям стала преподавателем в преклонные годы и не имела педагогического образования, но была педагогом от природы!
|
