Мария Конюкова "Жид из финотдела"
Ида Константиновна Яхнина, жена известного петербургского художника, рассказывает о своем отце – простом сотруднике банка, кристально честном и несгибаемом религиозном еврее
* Полкрыши над головой * «Мне бы вашу голову, ходила бы я в золотых подштанниках!» * Отец для братьев и сестер * «Женился на молодой» *Еврей в ответе за все человечество * Маня, не гневи Б-га! * Потертый тфилин – все наследство от отца-банкира
1953 год. Станция Новоселье Псковской области. Копель Юдович Храпков с женой и дочкой Идой, только что поступившей в 1 класс. Кажется, что на заднем плане бескрайняя степь, но на самом деле это улица, которая гордо называется «Горная», так как проходит рядом со склоном холма.	В конце войны всем было не до земного – предвкушение скорой победы было радостно: всем казалось, что после боев сама по себе начнется новая, прекрасная жизнь. Константин Юльевич (Копель Юдович) же Храпков понимал: ничего само по себе не возникнет. Он занимался очень нужным, по тем временам, делом - на только-только отбитых у немцев территориях выдавал печати и деньги свежеизбранным председателям колхозов, чтобы колхозы начинали работать. Храпкова сопровождала охрана – деньги, понятное дело. Созывали партячейку очередного колхоза, выбирали председателя, оформляли документы, оставляли печати и деньги (на первое время). Храпкова, который «запускал» послевоенное сельское хозяйство, уважительно звали «жид из финотдела». Людям он нравился:
мягкая манера общаться, нераздражительность, высокий профессионализм… Так замечательный экономист и работник Госбанка дошел из Кировской области до Плюссы (это недалеко от города Луги Ленинградской области). Дошел не с боями – в них он участвовать не мог: в армию не взяли по возрасту. Крыша над головой Его дочь Ида Константиновна Яхнина (Храпкова) говорит: - Я, родившаяся в 1946 году, была для моих родителей – 57-летнего отца и 43-летней мамы настоящим поскребышем, последышем. - Вас, наверное, баловали? - Б-г с вами – какое баловство! С ранних лет я помогала немолодым родителям. Да и не что было баловать – жизнь была нищая. - Но ведь отец работал в банке! - Во-первых, сейчас не те банки, что были тогда. А, во-вторых, папа был кристально чистым человеком. Соседка говорила: «Мне бы вашу голову, ходила бы я в золотых подштанниках и пила бы из кружечки с золотой каемочкой». Папа только смеялся. Нам повезло: после моего рождения родителям дали сарай в Плюсе. Крыша его венчала только с одной стороны. Но это была КРЫША НАД ГОЛОВОЙ. Многие тогда вообще жили в землянках. Спустя несколько лет родителям дали ссуду на строительство жилья. В 1952 году наша семья вселилась в небольшой домишко, где была одна комната и кухня. Отец с детства не знал хорошей жизни. Только незадолго до смерти, переехав с мамой к нам с мужем в городскую квартиру, он смог пожить в нормальных условиях. Как дитя, радовался платяному шкафу, паровому отоплению и, главное, ванне в нашей малогабаритной «двушке» на первом этаже… Муж Иды Константиновны, известный художник Марат (Меер) Яхнин жалеет, что ему довелось очень не долго пожить с любимым тестем под одной крышей. - Константин Юльевич хотел быть похоронен среди соплеменников. В январе 1973 года мы с женой перевезли его в Питер. А в марте его уже не стало. Жаль, что так недолго он смог порадоваться теплу городской квартиры... Мы очень любили с ним поговорить: помню, с каким нетерпением он ждал каждый день моего прихода с работы. Именно разговоры с тестем подвигли меня к мыслям о роли и месте еврейского народа. Эти размышления легли в основу моих картин на еврейские темы. Жизнь постоянно преподносила Константину Юльевичу испытания, из которых он выходил с честью, говоря: «Я – победитель!»

Отец для младших братьев и сестер Константин Юльевич был из породы тех, кого писатель Илья Эренбург назвал «ужаснувшимися». Даже дочери он так и не сказал, почему в течение нескольких дней семья Храпковых потеряла мать, отца и двух старших братьев. Раз в год отец четыре дня подряд зажигал поминальные свечи и молился, вспоминая о тех страшных днях, после которых он остался один с четырьмя младшими детьми на руках. Он с детства как будто предчувствовал грядущую беду. Семья была бедная и очень дружная – Копель с 10 лет начал подрабатывать, чтобы как-то поддержать родителей. Он как-то сразу понял, что живущему в России надо хорошо знать русский язык. И учил его: учил, общаясь с русскими соседями и друзьями. Он, с детства общавшийся только на идише, полюбил язык Толстого и Чехова – говорил и писал на нем без ошибок. Эту любовь он передал и своей дочери, которая долгие годы проработала корректором.	Копель Юдович. 1972 г. Станция Новоселье Псковской области
После смерти всех старших он стал коммивояжером – продавал древесину по образцам. На время отъездов оставлял малышей на попечение соседей – а что было делать? «Женился на молодой» «Очнулся» он только в 1926 году. «Малыши» разъехались: выучились, женились, вышли замуж. При советской власти талантливый самоучка, у которого было только начальное образование, получил место счетовода, а потом и бухгалтера в банке. Константин Юльевич решил, что теперь ему можно задуматься и об устройстве собственной жизни. Кто-то сказал ему, что в Малой Вишере живет вдова с хорошенькой 23-летней дочкой. Наверное, это была судьба: Храпков, ни разу не видевший эту Маню, быстро собрался и уехал в Малую Вишеру. По дороге его терзали сомнения: понравится ли он, лысеющий, натерпевшийся жизненных неурядиц, ей такой молодой и неопытной. Понравился. И Мане. И ее маме. В 1927 году у Храпковых родился сын, старший брат Иды Константиновны, который недавно ушел из жизни… В Малой Вишере Храпков опять занял «экзотическую» по тем временам должность работника банка. Надо сказать, свою работу он выполнял с честью: коллеги не могли нарадоваться на его работоспособность и профессионализм. Соседи любили его за доброжелательность и готовность помочь. Ответственность за все человечество Ида Константиновна вспоминает: - Я бы не сказала, что папа совсем не был раздражительным. Но он считал гневливость грехом. Когда мама повышала голос, папа ей говорил: «Маня, не кричи, не надо, чтоб все думали: ой, эти евреи такие скандальные». Отец не волновался из-за того, что там подумают про нас антисемиты. Он считал: если евреи ведут себя дурно, то остальные могут вообще вытворять все, что угодно. Он воспринимал избранность нашего народа как высшую меру ответственности за все человечество. Ида Константиновна вспоминает: - Папа был глубоко религиозным человеком: молился, чтил обычаи. Отсутствие миньяна и синагоги не мешало ему оставаться правоверным евреем до конца своих дней – несмотря на внешнюю мягкость, он был принципиален и независим. Например, в субботу на работу являлся, но оставлял на этот день маловажные дела и никогда не писал. Маня, не гневи Б-га! Папа был замечательный отцом: в яслях, куда меня отдали, чтоб хоть как-то выкормить, родителям иногда давали кастрюльку манной каши «ребеночку на ужин». Отец до конца жизни каялся, что он, тоже голодный, временами не сдерживался и, неся меня домой, слизывал кашу с края кастрюльки. Мы жили так скромно, что мама, бывало, не сдерживалась: - Ты все молишься, а на жизнь не хватает, вечно одалживаем у соседки. Вон даже Идке на приданое не скопили. - Маня, что ты говоришь? Мы выжили в такой войне, Г-сподь послал нам дочку. Не гневи Б-га! От отца-«банкира» в семье осталось наследство: тфилин – потертые, старые; кожа, из которой они сделаны, погрубела и пожелтела; и старая, потрепанная Тора.
Махзор Копеля Юдовича – сборник молитв на праздник Шавуот
Хумаш (Тора) Копеля Юдовича
Бережно хранимый, потертый тфилин – главное богатство "банкира" Храпкова
Марат Яхнин. Свет Хануки. 2008 г. На картине художник изобразил своего  покойного тестя - Копеля Юдовича Храпкова
Страницы трудовой книжки – страницы жизни.  От простого счетовода – до главного бухгалтера отделения Госбанка
Награды простого трудолюбивого еврея