ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОРТАЛ ЕВРЕЙСКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ОБЩИНЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
190121, Россия, Санкт-Петербург, Лермонтовский пр., 2, тел: +7(812)713-8186 Email: sinagoga@list.ru
  
Большая хоральная синагога Петербурга
EnglishHebrew
Карта сайта

 СИНАГОГА

 

 

 ЧТО ЕСТЬ В СИНАГОГЕ

 ЗАНЯТИЯ ПО ИУДАИЗМУ

 КУЛЬТУРНЫЙ ЦЕНТР

 

 ЕВРЕЙСКИЙ КАЛЕНДАРЬ И ПРАЗДНИКИ

 ДЕТСКИЕ САДЫ, ШКОЛЫ, ЕШИВА

 ПРАКТИКА ЕВРЕЙСКОЙ ЖИЗНИ
Обрезание
Еврейское имя
Выкуп первенца
Еврейский день рождения
Опшерениш (первая стрижка мальчика)
Еврейское воспитание
Изучение Торы
Бар/Бат мицва - еврейское совершеннолетие
Хупа
Миква и чистота семейной жизни
Кашрут
Мезуза
Похороны и траур

 ЕВРЕЙСКИЕ РЕСУРСЫ

Ветеран ВОВ. Интервью к Дню Победы

    

Анна Бродоцкая с ветераном ВОВ Я.Е. ПукшанскимВчера в Синагоге состоялся праздничный концерт для ветеранов, посвященный Дню Победы. У одного из гостей, Якова Ефремовича Пукшанского мы взяли интервью. С ним беседовала редактор Информационного отдела Синагоги Анна Бродоцкая.

 

Яков Ефремович, Вы откуда родом?

Из Лиозно, это городок в Белоруссии, в 40 километрах от Витебска. Там жило 5-6 тысяч человек, из них около 1200 – евреи. Была целая улица Комсомольская, где жили почти одни евреи.

 

И синагога была?

А как же, была, только ее в 36 году закрыли, сделали там склад. И церковь закрыли, превратили в театр.

 

Судя по Вашему моложавому виду, Вам было не так уж много лет, когда началась война?

Верно, я учился в пятом классе. Тогда как раз вся семья собралась на каникулы: приехала сестра из Витебска, она училась на истфаке, и оба брата. Самый старший брат потом пошел добровольцем на фронт, там и погиб. Сразу, как объявили войну, над городом стали появляться истребители. Наши войска все отступали. Мы хотели уехать, но родителей не отпускали на работе. Многие все равно уезжали, самовольно, но мои родители не могли себе этого позволить, они были очень ответственными людьми.

 

А кем работали Ваши родители?

Отец - в Сельпо, он был прекрасным ветеринаром. Мать работала в магазине. Когда наконец всем разрешили уехать, все пути уже были отрезаны. Мы собрались в дорогу, отъехали на 20 километров, а там – немцы. Пришлось вернуться домой. У нас был очень хороший дом. Но пришли немцы, нас выгнали, в наш дом вселился начальник полиции, а на улице Комсомольской, где Синагога, устроили гетто. Все добротные дома немцы забрали себе, нас поселили куда попало и оградили проволокой. В один дом вселяли по нескольку семей. Каждый день нас выводили на работы под конвоем.

 

Что приходилось делать?

Работы распределяли между всеми жителями гетто. К примеру, мой старший брат Борис чинил дорогу, посыпал ее песком. Мать и сестра убирали помещения управы. Отец занимался самыми разными работами.

 

А Вы?

Меня отец брал с собой. Мы грузили скот, зерно для отправки в Германию. Дрова пилили, убирали снег. Видимо, отец боялся за меня, хотел, чтобы я все время был на виду.

 

Какими Вам запомнились фашисты?

Ну, с самими фашистами нам почти не приходилось иметь дела. Они руководили нами через полицаев. Все это были местные жители, хорошо знакомые нам люди. Бургомистром выбрали тоже местного, кстати, он был из немцев, его звали Лямберт. До войны это был тихий, неприметный человек.

 

Жестоко вели себя полицаи?

Очень жестоко! Я помню, как-то раз мы грузили скот. И отец попросил: не бейте животных, ведь они и сами пойдут. А полицай как огреет его плеткой по голове, у отца тогда выскочила огромная шишка.

Потом еще помню, был в гетто человек по имени Володя. Был он, как бы это получше выразиться, не совсем здоровый…

 

Психически?

Да, именно. Он любил подвязывать галоши проволокой. Однажды у немцев вырезали километр провода. А уж если у них что-то пропадало, они тут же приходили в гетто за заложниками. Увидели они у Володи на ногах проволоку – и тут же выволокли и на глазах у всего гетто расстреляли.

 

А нашивки заставляли вас носить?

Разумеется, белые нашивки на рукаве и желтые магендавиды.

 

Сколько времени Вы прожили в гетто?

Недолго, всего 8 месяцев, с июня 1941 по февраль 1942. А в феврале прибыл карательный отряд. Пришел и наш черед быть уничтоженными. 24 февраля нас всех сняли с работ и согнали ко рву, заставили раздеться. Подошла очередь нашей семьи. И тут отец спас мне жизнь. Он как-то, не помню уж как, отвлек на себя внимание конвоиров, а мне крикнул: «Лейв, беги!»

 

Лейб? Это Ваше еврейское имя?

 (Смеется) Что вы, деточка. «Лейв» на идише – это и значит: «беги». Я побежал, скатился в ров и там лежал до наступления темноты. А темнеет в это время года в Белоруссии рано. И вот так я остался жив. Всех остальных расстреляли, маму, папу, бабушку, сестру. Только старший брат Борис спасся. Он в тот момент находился за городом, на ремонте дорог. Его, и еще его друга из Екатеринбурга, Исаака Цеперона, спас прораб. Он сказал им: бросайте лопаты и бегите. Они долго потом скитались.

 

А что же было с Вами?

Я совершенно не знал, что мне делать, куда идти. И вдруг вспомнил, что неподалеку живет подруга сестры, нееврейка. И прибежал к ней. Она приняла меня, накормила, приютила на ночь. Дольше оставаться было нельзя, соседи непременно бы донесли, что она прячет у себя еврея. И так в течение ночи меня все перепрятывали, один раз в погреб, другой раз – в чужой переносной туалет. А на следующий день меня вывели из города, дали еды. Так я и блуждал несколько месяцев, с февраля по декабрь, искал партизан, но все никак не мог найти. В округе многие знали отца, мне давали хлеб, но оставить у себя никто не решался. Ноги у меня распухли выше колен, я уже почти не мог двигаться. И все-таки в декабре 1942 мне удалось набрести на наших. Они на меня посмотрели и головой покачали: «да уж, ты не вояка». И отправили меня с экспедицией через фронт. Со мной было 15 человек, женщины и дети, я был среди них единственный мужчина! Мы ехали на грузовиках, в кузовах. Холод был страшный, водители по пути заходили в дома, греться, и нам предлагали. Да только мы были так напуганы, так боялись, что нас бросят! Поэтому предпочитали мерзнуть, в крайнем случае ходили греться по очереди.

 

Куда вас эвакуировали?

В Чувашию. У нас был один документ на всех. Но в основном это были матери с детьми. И в Исполкоме всех быстро распределили: кого в колхоз, кого еще куда. А я был один. Меня спрашивали: «Ты кто и откуда?» А я молчал. Хоть и был пацаном, но понимал, что лучше не говорить, что я из гетто. Но потом из НКВД пришел военный и определил меня… в дет.приемник детей врагов народа.

 

Почему?!

Потому что с оккупированных территорий.

 

Плохо там с Вами обращались?

Просто ужасно. Мне твердили: «Все евреи – ужасные симулянты». И заставляли выгребать туалетные ямы. А у меня ноги распухшие! Наверное, я бы там пропал. Но все сложилось иначе. Оказалось, что там же, в эвакуации, находится моя двоюродная сестра из Ленинграда! Она как раз работала в комиссии и увидела по документам, что прибыл мальчик из нашей местности. Она тут же забрала меня из детдома, устроила в изолятор, вылечила. И я начал работать, сначала – пастухом. Потом – токарем на военном заводе.

 

В таком юном возрасте?

Мне шел четырнадцатый год, но военный врач, определявший год рождения, дал мне на год больше. Сначала я был учеником токаря, потом освоил специальность. Я много раз переезжал и каждый раз устраивался работать на завод.

 

А как сложилась судьба Вашего брата, Бориса Ефремовича?

Это отдельная, очень интересная история. У моего брата все сложилось удачнее, чем у меня, ведь он был почти взрослый, а не мальчишка, как я. Он долго скитался, пока не попал в войска. В армии у него было ранение и 2 контузии. Он получил 11 орденов и 20 медалей. До войны брат с отличием окончил 10 классов и хорошо знал немецкий. Его взяли парламентером в развед.корпус, он вел с немцами переговоры о капитуляции.

 

Как вы встретились с братом?

После ранения брату дали отпуск. Он попросил, чтобы ему позволили съездить на родину, хотел разыскать меня. В Лиозно ему сказали, что я убежал. Он продолжал поиски, в конце концов списался с двоюродной сестрой, и ей удалось раздобыть для нас пропуски в Ленинград. Без пропуска тогда нельзя было. А приехал я в Ленинград как раз 9 мая 1945 года, в 12.00! Об окончании войны узнал, подъезжая к Тихвину. В три часа ночи какой-то мужик в тельняшке с воплями «Полундра!» стал всех будить: «Война кончилась, что же вы спите! Дайте вина!» Тут – откуда что взялось! У кого-то нашлось ведро масла, у кого-то что-то еще. Целый пир устроили! А потом подъехали к Тихвину, смотрю – каждый потихоньку свое обратно забирает… (смеется).

 

Когда закончилась война, Вы были совсем юным. Но я вижу у Вас много нашивок.

Одну медаль мне дали за доблестный труд во время войны. Другую – за победу над Германией. К 250-летию Ленинграда, к его 300-летию, к 60-летию Победы… Всего 7 медалей.

 

Яаков Ефремович, а какие-то еврейские воспоминания Вы вынесли из детства?

Да. Мой отец был очень религиозным человеком. Но понял я это не сразу, а только постепенно, с течением времени, анализируя свои детские воспоминания. Родители очень боялись и скрывали от нас все еврейское. Отец молился за закрытыми дверями. Однажды я заглянул в комнату, увидел отца в талесе и тфилин, но не успел ничего понять, мать выгнала меня вон. И надо же было, чтобы именно отца в 36 году выбрали агитатором на выборах! Еще помню, что родители между собой говорили на идиш.

 

А сами Вы идиш знаете?

Читать и говорить не могу, но речь понимаю.

 

А Вы поняли, что раввин Певзнер сказал в своей поздравительной речи в конце, когда перешел на идиш? Я вот не поняла…

Конечно! Он пожелал всем нам жить до ста двадцати лет.

 

И я желаю Вам того же! Спасибо за беседу!






 ПОИСК ПО САЙТУ
 

 ОБЩИНА

 ЕВРЕЙСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Алфавитный список
Список по направлениям деятельности

 РЕКЛАМА

 


 ОБЩИНА ON-LINE

 


 ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ ТУРИСТОВ

 РЕЙТИНГ В КАТАЛОГЕ
Rambler's Top100
Рейтинг@Mail.ru

 ПОДПИСКА НА РАССЫЛКИ

 УЧЕБА ON-LINE
Первоисточники
Курс еврейской истории
Книги и статьи

 НАШИ БАННЕРЫ

190121, Россия, Санкт-Петербург,Лермонтовский пр., 2 Информационный отдел Большой Хоральной Синагоги Петербурга
Тел.: (812) 713-8186 Факс: (812) 713-8186 Email:sinagoga@list.ru

->п»ї