|
- Нашу семью нельзя было назвать религиозной, но отец ходил в синагогу. Я в синагоге даже пел по праздникам вместе с дядей, у которого был очень хороший голос. В шесть лет я пошел учиться в еврейскую школу для мальчиков. Мне дали яблоко и отправили на занятия. Классы были большие, и учебников на всех не хватало. Хулиганство царило страшное, но математику знали прекрасно, даже соревновались, кто быстрее решит задачку. Сначала все преподавание велось на идише, потом на польском и белорусском.
Советской армии «ура» не кричали
- Часто говорят, что в 1939 году евреи встречали советскую армию как спасителей от польского антисемитизма. Это так?
- Думаю, это не соответствует действительности. Я хорошо помню, как в Гродно вошли советские солдаты. Их называли «ботбессер», что в переводы с идиша значит «босой». Они заходили в магазины и расхватывали всю обувь, не спрашивая, какой размер, потому что у них ничего не было. Один наш знакомый владелец магазина прятал у нас дома рулоны ткани, чтобы у него не забрали товар. Так что особой радости от появления советской армии польские евреи не испытывали. К тому же надо сказать, что далеко не все поляки были антисемитами. Некоторые даже знали идиш.
Меня спасла русская женщина
- Расскажите, как Вам удалось спастись во время Второй мировой войны?
- Во время войны все мои родственники погибли, я остался один. Потеряв семью, я шел по разбомбленным, горящим улицам Гродно и плакал. На меня обратила внимание одна женщина, русская, и сказала: «Мальчик, идем со мной». Я знал только польский и идиш и не сразу понял, что она говорила. А женщина уже пошла на вокзал. Я побежал за ней и догнал, и мы вместе сели на поезд.
Так я оказался в Башкирии. Меня поселили в детдоме в Уфе. Я тогда по-русски два слова связать не мог, но, к счастью, там оказались две девочки польки. С ними я в основном и общался. В детдоме я пробыл два года. Тяжелое время было, детям приходилось даже воровать, чтобы выжить.
В 1943 году к нам приехали двое военных, которые отбирали учеников для военной музыкальной школы, открывшейся в Уфе. Я прошел отбор и стал учиться по классу кларнета. В 1946 году после окончания школы меня направили в Москву, играть в оркестре Академии имени Фрунзе. Исполняли мы только классику. В том же году я был призван на срочную службу.
Еврейка в тылу фашистов
- А когда Вы вернулись в Гродно?
- Через два года после окончания войны мне довелось там побывать во время отпуска. Я надеялся найти оставшихся в живых родственников, но никого не нашел, и дом наш был разрушен. Однако в 1950 году после демобилизации я снова вернулся в родной город и стал играть в местном оркестре. Но вскоре опять пошел в армию, где прослужил почти 22 года военным музыкантом.
В Гродно я познакомился со своей женой, тоже польской еврейкой. Звали ее Рахиль Вайнштейн, или просто Рая. Отдельного внимания заслуживает история о том, как она пережила войну. Сначала Рахиль попала в гетто. Но в январе 1943 года его должны были ликвидировать, и все понимали, что жителей отправят в Освенцим. Тогда моя жена сбежала. Однако сбежать было гораздо проще, чем спрятаться. Помогла Рахили ее школьная подруга Леолянда Завадская и жених ЛеоляндыМариан Янковский, которые, кстати, после создания Государства Израиль получили звания Праведников мира. В то время поляков отправляли на работы в Германию. Конечно же, многие ехать не хотели. Леолянда и Мариан нашли девушку по имени Стефанида Пашко, которая должна была ехать в Германию. И вот Рахиль поехала вместо этой девушки, с ее документами. Два года она прожила в тылу врага, работая свинаркой. Рахиль прекрасно знала польский и немецкий быстро выучила, так что никто и не заподозрил, что она еврейка. А настоящаяСтефанида Пашко погибла во время войны. Вот такая ирония судьбы.
- Чем Вы занимались, когда ушли из армии?
- Я стал играть на свадьбах и праздниках. Взрослые и молодежь сидели отдельно. Молодые пели советские песни, а люди старшего поколения – польские довоенные. Иногда это затягивалось на всю ночь. Впрочем, музыканты не жаловались потому, что играть для шляхты было очень выгодно.
В 1988 году мы переехали в Петербург к сыну. Жена моя умерла в 2000 году, а я вот так и живу в Пушкине. |
