|
 Последний посол Советского Союза
Александр Евгеньевич не воспринял эти слова всерьез, но уже через пару месяцев, 23 декабря, он вручал верительные грамоты президенту Израиля Хаиму Герцогу. Впрочем, нельзя сказать, что приглашение на дипломатическую службу стало большой неожиданностью для Бовина. Проработав 20 лет в «Известиях», он стал подумывать о смене поприща и просился послом в какую-нибудь спокойную страну: Люксембург или Новую Зеландию. Но его просьбы долго оставались без внимания. И вот Израиль. Выбрали Бовина, конечно, неслучайно. Он давно занимался анализом политической ситуации на Ближнем Востоке и придерживался мнения, что, разорвав дипломатические отношения с Израилем, Советский Союз сделал большую ошибку. «Я считал, что нашу ближневосточную политику надо скорректировать, уравновесить: она не должна быть ни проарабской, ни произраильской, но строго следовать нашим государственным интересам. Возможно, такая моя позиция была учтена при рассмотрении имевшихся кандидатур», – рассказывал Александр Евгеньевич.
Есть легенда, что, когда принималось решение о назначении Бовина, руководитель пресс-службы Горбачева Виталий Игнатенко бросил реплику: «Пьёт он много». На что Михаил Сергеевич ответил: «Но много и закусывает».
Бовина отправили в Израиль за неделю до распада СССР, так что он стал последним послом Советского Союза в этой стране. С 30 декабря он уже представлял другое государство – Российскую Федерацию. «Я знал, что я — последний посол Советского Союза, что в последний раз поднимается наш Красный флаг, что в последний раз играют наш гимн. В последний раз... Всё как бы раздваивалось. Я делал ритуальные движения, произносил ритуальные фразы. А другая половина моего «я» прощалась с Советским Союзом, с великой страной, без которой мне трудно было представить себя», – признался Бовин.
«А вы действительно не еврей?»
Приехав в Израиль, он первым делом начал устраивать жизнь посольства, у которого на первых порах даже не было своего здания. Из-за тяжелой ситуации, которая складывалась в это время в России, денег на содержание посольства выделялось немного. Приходилось экономить на всем. Понимая это, Бовин писал в Москву, чтобы ему не присылали повара. Готовил сам, а, если надо было провести прием, обращался за помощью к знакомым. Небольшой штат сотрудников не справлялся с наплывом посетителей, поэтому первое время у посольства всегда были огромные очереди.
Бовин не любил протокольные встречи, зато охотно ездил по стране и общался с бывшими согражданами. По советской привычке Александру Евгеньевичу писали письма с просьбой помочь получить квартиру или найти работу. Людям казалось, что русскоговорящий посол поймет их куда лучше, чем израильские чиновники. Конечно, Бовин не имел полномочий помогать в таких вопросах, но обращался к министру абсорбции и в Сохнут, чтобы они больше внимания уделяли новым репатриантам.
Это поведение посла кардинально отличалось от того, как раньше реагировали в Москве на сообщения о проблемах эмигрантов из СССР в Израиле: в советское время они вызывали лишь злорадство – смотрите, какая там плохая жизнь. Бовин же искренне переживал за этих людей. Он подбадривал бывших соотечественников, которые сталкивались с трудностями при адаптации к новым условиям. «Поживите немножко, выучите язык, не ленитесь, вот тогда все образуется», – советовал им Александр Евгеньевич.
Бовин был поражен тем, с какой теплотой и любовью эти люди говорили о своей «доисторической» родине. В одном из своих первых докладов в Москву он писал: «Вот парадокс. Тридцать лет мы оплевывали эту страну, поносили ее, как хотели. Тридцать лет у нас был государственный антисемитизм. Мы презирали тех, кто уезжал сюда, обзывали их изменниками. Но здесь нас любят, продолжают любить. Я нахожусь в среде абсолютно дружественной. Не только я, но и Россия. Эту страну они все помнят, как мать, и у всех свербит в душе».
Бовин приложил большие усилия к тому, чтобы заключить договор о двойном гражданстве между Россией и Израилем. Это позволило многим выходцам из России сохранить связи с нашей страной.
Александр Евгеньевич в свою очередь очень полюбил Израиль, где он пробыл послом до 1997 года. Он с удовольствием учил иврит, читал Тору и другие священные писания, интересовался историей древнего и современного Израиля. Российские и иностранные корреспонденты часто спрашивали его: «А вы действительно не еврей?». Русскоязычные журналисты в Израиле даже придумали шуточную родословную посла, в которой раскрывали историю его якобы еврейского происхождения.
Александр Евгеньевич верил, что через 10 лет Израиль станет главным стратегическим партнером России на Ближнем Востоке. Он несколько ошибся в сроках – существенное сближение между нашими странами наблюдается лишь с 2008 года – однако прогноз его постепенно сбывается.
|
