ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОРТАЛ ЕВРЕЙСКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ОБЩИНЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
190121, Россия, Санкт-Петербург, Лермонтовский пр., 2, тел: +7(812)713-8186 Email: sinagoga@list.ru
  
Большая хоральная синагога Петербурга
EnglishHebrew
Карта сайта

 СИНАГОГА

 

 

 ЧТО ЕСТЬ В СИНАГОГЕ

 ЗАНЯТИЯ ПО ИУДАИЗМУ

 КУЛЬТУРНЫЙ ЦЕНТР

 

 ЕВРЕЙСКИЙ КАЛЕНДАРЬ И ПРАЗДНИКИ

 ДЕТСКИЕ САДЫ, ШКОЛЫ, ЕШИВА

 ПРАКТИКА ЕВРЕЙСКОЙ ЖИЗНИ
Обрезание
Еврейское имя
Выкуп первенца
Еврейский день рождения
Опшерениш (первая стрижка мальчика)
Еврейское воспитание
Изучение Торы
Бар/Бат мицва - еврейское совершеннолетие
Хупа
Миква и чистота семейной жизни
Кашрут
Мезуза
Похороны и траур

 ЕВРЕЙСКИЕ РЕСУРСЫ

София Гвирц. Интервью с Эмилем Финкельштейном

  

Cофия Гвирц   Полина Фрадкина: «Дмитрий Шостакович 
                                                              спас нашу семью в годы войны»

Дедушка петербургской пианистки Полины Фрадкиной был ассистентом Дмитрия Шостаковича. Перед вами – неизвестные подробности из жизни великого композитора, ставшего настоящим ангелом-хранителем петербургской еврейской семьи…

Письмо Дмитрия Шостаковича к Израилю Борисовичу Финкельштейну. 1942 г. Из семейного архива Полины Фрадкиной

Случай свел нашу редакцию с замечательной петербургской пианисткой Полиной Фрадкиной, которая оказалась продолжательницей целой музыкальной династии. Ее мать, Элла Фрадкина, и отец, Эмиль Финкельштейн – члены союза композиторов, а дедушка, Израиль Борисович Финкельштейн, работал ассистентом у самого Дмитрия Шостаковича. В преддверии 65-летия Победы в Великой Отечественной Войне нам удалось "виртуально", с помощью скайпа встретиться с Эмилем Израилевичем Финкельштейном, проживающим сейчас в Хайфе, и поговорить о его отце подробно. 

- Эмиль Израилевич, как Ваша семья оказалась в Ленинграде?
- Моя бабушка, Сара Моисеевна Бронштейн, привезла моего четырнадцатилетнего отца, Изю Финкельштейна, поступать в Ленинградскую консерваторию им. Н.А. Римского-Корсакова из Киева. Надо сказать, что в то время консерватория была учебным заведением, объединяющим   школу   и   ВУЗ,  так  что  туда  принимали  одаренных

подростков. Но мой отец был привезен в середине учебного года, когда места были уже распределены, и тогдашний ректор консерватории, А.К.Глазунов, разглядев в моем папе большие способности, написал ходатайство самому Луначарскому. Так отец был зачислен в старейшую консерваторию страны. Закончил он сразу два факультета: фортепианный (класс проф. С.И.Савшинского) и композиторский (класс проф. М.Ф.Гнесина).

- Но, насколько известно, тогда существовало распределение. Куда же распределили Вашего отца после окончания консерватории?
- В 1939 году папу направили в только что открывшуюся Минскую консерваторию на должность заведующего кафедрой композиции. Это было очень почетно. Он приехал в Минск и остановился в гостинице. Поскольку дело было как раз в период подписания пакта "Молотова-Риббентропа", в гостинице оказалось много немцев, наших новых "друзей". Скорее всего, папа, обладающий ярко выраженной семитской внешностью, вызвал у них антипатию. Я точно не знаю, что там произошло, но мой отец, свободно говоривший на немецком, понял весь ужас складывающейся ситуации, так как фашистские настроения буквально витали в воздухе. Поэтому он моментально вернулся в Ленинград.


Израиль Борисович Финкельштейн в молодости

- Вопреки распределению?
- В этом ему помог Дмитрий Дмитриевич Шостакович, работавший тогда в консерватории и заведовавший кафедрами композиции и оркестровки. Он взял отца к себе ассистентом, выбил для него место на кафедре. И отец, став помощником Дмитрия Дмитриевича, непосредственно приложил руку к воспитанию таких композиторов, как Г.В. Свиридов, О.А. Евлахов, В.И. Флейшман.

- И через два года в Ленинграде его застигла война?
- Да, но всё могло быть гораздо хуже. Прямо перед началом войны моя мама, а она родом из белорусского местечка Плещеницы, захотела вместе с детьми съездить туда, повидать родственников. Папа был категорически против, памятуя о той минской гостинице, и даже сдал билеты назад в кассу. В начале войны все родичи погибли там, в Плещеницах.. А нас то ли Б-г уберег, то ли папин инстинкт самосохранения.


Израиль Борисович Финкельштейн за работой

- А где Ваша семья была в блокаду?
- Мама была медсестра, а значит, военнообязанная. Она явилась на сборы с двумя детьми – с сестрой и со мной, полугодовалым младенцем, на руках. На вопрос "Почему с детьми пришла?" она ответила, что деть их некуда. Ее и отпустили. Отец помогал рыть окопы под Лугой. Но так как генерального плана обороны города сначала не было, началась паника, народ устремился в Ленинград, чтобы уехать оттуда в эшелонах, вырваться из замыкающегося кольца блокады. А отец сильно натер ногу и

сказал, что не поедет со своим отрядом. Благодаря вовремя натертой ноге, он выжил один из всех, так как в обоз его товарищей попал снаряд, никто из них не доехал до дома. А папа добрался на следующей машине.

- Но потом-то всё-таки пришлось эвакуироваться?
- Да, преподавательский состав консерватории и членов Союза Композиторов с семьями вывезли в Ташкент. Кстати, тогда на перрон Шостакович передал моему отцу валенки. Это было очень трогательно и смешно одновременно. В Узбекистане нам валенки уж точно бы не пригодились. Но дорого-то именно внимание! В Ташкент в годы войны съехалось много интеллектуальной элиты. Отец общался с Соломоном Михоэлсом, переписывался с Шостаковичем и Гнесиным. Михоэлс даже как-то спросил его: "Скажи, Изя, а правда, что Бетховен был фашистом?". Хватало же оптимизма шутить... И самое удивительно, что, испытывая страшные лишения, эти люди чаще всего говорили о музыке, о высоком. У меня сохранились письма, которые Шостакович писал из Куйбышева моему отцу. Они неизменно начинались словами "Дорогой Израиль Борисович" (общение "на Вы" и по имени-отчеству было отличительной чертой Дмитрия Дмитриевича) и, в основном, были на тему творчества.


Израиль Борисович с женой

- А когда семья вернулась домой, в Ленинград?
- В 1944 году, сразу после снятия блокады. Но вот возвращаться, по сути, было некуда. Дом наш был разбомблен. Папе выделили небольшую квартирку на четвертом этаже восстановленного после бомбежки дома, это была мансарда с окнами во двор, где "красовалась" воронка от взрыва. Хилая крыша текла, сыпалась и, наконец, рухнула. И тут снова вмешался Шостакович, он, будучи депутатом, похлопотал, чтобы квартиру нашу отремонтировали.

- Эмиль Израилевич, а помните ли Вы День Победы?
- Нет, мне же было всего четыре года. Зато я хорошо помню, как тяжело было после войны. Тот же голод, продовольственные карточки... Мы с мамой подолгу выстаивали в очередях, и я, маленький, тоже мужественно стоял, ведь на двоих давали двойную норму продуктов.

 

-  Но ведь через несколько лет после войны быт наладился?
- Жили потихоньку. Отец продолжал работать в консерватории, Дмитрий Дмитриевич дал ему самую теплую рекомендацию на должность доцента… Но через три года, в 1948-ом, пришла новая беда, так называемая "Борьба с космополитизмом", переросшая в "Дело врачей". С формулировкой "за космополитизм" уволили с работы всех моих родных, ведь они были евреи, а ни для кого не секрет, что это был обыкновенный антисемитский заговор на государственном уровне. Маму выгнали из школы, где она преподавала немецкий, дядя Яша, химик-ядерщик, был уволен из Курчатовской лаборатории и вынужден был гнуть алюминиевые ложки на заводе, чтобы не умереть с голоду. А папа в 1953 году вылетел из консерватории, и тут даже Шостакович не мог ему помочь, так как в те годы сам находился в жестокой опале – власти предъявляли ему нелепое обвинение в «формализме». Впрочем, вскоре после смерти Сталина отца восстановили в должности.


Рекомендация Дмитрия Шостаковича

- Больше проблем с властями у отца не возникало?
- Возникали, и еще какие. В следующий раз гром грянул в 1971 году. Моя сестра эмигрировали в Израиль, и отца вновь изгнали из консерватории. Но тут вмешался Дмитрий Дмитриевич, наш добрый гений. Он добился, чтобы папу восстановили в должности. Шостакович вообще очень близко к сердцу принимал всё, что происходит с близкими ему людьми. Он не мог остаться в стороне от "еврейской" темы и именно в эти годы написал свой скрипичный концерт (op.77) и Цикл песен "Из еврейской народной поэзии". Это было в знак солидарности с нашим народом. Кстати, не только Шостакович помогал евреям. Василий Павлович Соловьев-Седой демонстративно принимал в Союз Композиторов, председателем которого являлся, изгнанных из консерватории евреев. Такие благородные поступки считались тогда не какой-то особой заслугой, а мерой поведения всех честных людей. Тогда сразу стало ясно, кто чего стоит...

- А Ваш отец в своем творчестве коснулся военной темы?
- Да, в 1975 году он написал симфонию на стихи поэта Михаила Дудина. Ни один творческий человек, прошедший через ужасы войны, не может остаться равнодушным. Так или иначе, эта война коснулась всех. В этом году моему отцу, Израилю Борисовичу Финкельштейну, исполнилось бы сто лет. Я очень благодарен ему и всем, кто помогал нашей семье в тяжелое время. Ведь именно они дали возможность нашей творческой династии продолжиться. Об этом всегда нужно помнить.

В материале использованы фотографии и письма из семейного архива Полины Фрадкиной.


С Альфредом Шнитке

Эмиль Израилевич Финкельштейн


Полина Фрадкина с дедушкой и бабушкой


Известная пианистка Полина Фрадкина – достойная продолжательница музыкальной династии Финкельштейнов






 ПОИСК ПО САЙТУ
 

 ОБЩИНА

 ЕВРЕЙСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Алфавитный список
Список по направлениям деятельности

 РЕКЛАМА

 


 ОБЩИНА ON-LINE

 


 ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ ТУРИСТОВ

 РЕЙТИНГ В КАТАЛОГЕ
Rambler's Top100
Рейтинг@Mail.ru

 ПОДПИСКА НА РАССЫЛКИ

 УЧЕБА ON-LINE
Первоисточники
Курс еврейской истории
Книги и статьи

 НАШИ БАННЕРЫ

190121, Россия, Санкт-Петербург,Лермонтовский пр., 2 Информационный отдел Большой Хоральной Синагоги Петербурга
Тел.: (812) 713-8186 Факс: (812) 713-8186 Email:sinagoga@list.ru

->п»ї