|
До спектакля осталось всего ничего. Репетиция в разгаре. Постановщик спектакля Арно Бернар мечется по сцене, отдает распоряжения на смеси французского и английского, темпераментно валится на пол, показывая исполнителям, как надо изображать накал страстей. Разумеется, на сцене присутствует и сам Нил Шикофф, ради которого великий француз, бросив все, примчался проводить репетиции в Петербург. Маэстро приволакивает ноги, хватается за грудь – весьма убедительно изображает убитого горем старика. И даже не скажешь поет – попросту мяукает себе под нос тоненьким фальцетом. «Бережет связки перед спектаклем», – поясняют сотрудники театра. Серые створки кулис с лязгом захлопываются. «Ла Мадонна!» – подскакивает находящийся в зале специально приглашенный для этого спектакля итальянец Джан Лука Пазолини – исполнитель роли Леонардо. Перед кулисами появляется Нил Шикофф с белой табуреточкой в руках. Садится, достает из мешочка полосатый
|
Нил Шикофф после репетиции в Михайловском театре
|
|
талит, накидывает его на плечи и начинает наматывать на руку тфилин. Помощница режиссера подбегает и заботливо поправляет ремешки. «Рашель, Рашель», – надрывно поет маэстро (спектакль идет на французском). Рашель (Мария Хосе Сирии) в джинсиках и свободной блузке бросается к «отцу», но злой страж уволакивают ее прочь – казнить. «Push him!” – подсказывает Нилу режиссер, и великий тенор со всей силы толкает злодея в грудь. Тот картинно падает, но казни все равно не избежать. Хор в «мирской» одежде в полном составе высыпает на сцену. «Потерпите, ребята, чуть-чуть осталось», – говорит помощница режиссера. Наконец репетиция заканчивается. «У вас есть только пять минут. Маэстро очень волнуется перед спектаклем», – строго говорит журналистам представитель пресс-службы театра. Впрочем, услышав приветственное «Шалом», великий тенор расцвел и дал подробное интервью сайту петербургской еврейской общины. «Дряхлый старичок», каким певец казался на сцене, оказался элегантным моложавым мужчиной.
- Скажите, Вы надеваете тфилин только на сцене, или в жизни тоже?
- А как же? Я надевал тфилин на свою Бар-мицву. Да и после этого случалось. Все это для меня очень близко.
- А еврейское имя у Вас есть?
- Конечно. По-еврейски меня зовут Нисан.
- Иврит знаете хорошо?
- К сожалению, я был не самым лучшим учеником в еврейской школе! Зато хорошо учился в школе канторского искусства.
- А молитву в синагоге Вам вести приходилось?
- Да, и даже не один раз. Однажды я вел пасхальный седер в Нью-Йорке. И целых три года был кантором синагоги. Правда, не ортодоксальной, а реформистской. Я хорошо знаю порядок службы на Рош Ашана, Йом Кипур и другие еврейские праздники.
- Какие еврейские обычаи производят на Вас самое сильное впечатление?
- Пожалуй, зажигание свечей и трапеза в пятницу вечером.
- Ваш отец возражал против светской певческой карьеры?
- Напротив, он всячески меня поддерживал!
- Принято считать, что Вы совершили революцию в опере, введя сильный элемент сценической игры…
- Наверное, это так. Для меня это было внутренней потребностью. Я так устроен, что перед выступлением страшно нервничаю. И актерская игра для меня – способ выплеснуть эту нервозность, перевести ее в позитивное русло.
- Образ Элеазара Вам по-человечески близок?
- И да, и нет. Опера «Иудейка» очень политизирована. Это произведение о предрассудках, отсутствии толерантности и взаимном непонимании. Христиане и иудеи не понимают друг друга. И в конечном итоге проигрывают все. Элеазар для меня – идеальный образ фанатика. Такой персонаж мог бы появиться в любой стране, в любой религии. По сюжету, Элеазар потерял двух своих сыновей. После этого, наверное, он был элементарно не в себе. Это наложило отпечаток на его характер, сделало из него мстителя. У меня, хвала Б-гу, нет такого опыта. Я не терял детей. Но вот мои бабушка и дедушка потеряли свои семьи в годы Холокоста. Поэтому я могу понять чувства Элеазара. Скажем так: я не согласен с Элеазаром. Но я его понимаю.
- Кроме Элеазара – кто Ваши любимые оперные герои?
- Мне очень нравятся герои русской оперы – Ленский, Герман. Я люблю героев одержимых, терзаемых внутренними противоречиями. Люблю, когда на протяжении оперы происходит «развитие персонажа».
- Есть ли у Вас кумиры среди певцов-теноров?
- Да. Ричард Такер, Йозеф Шмидт. Идеал тенора для меня – Франко Корелли. Очень люблю Владимира Атлантова. У него фантастический голос, энергия, он поет, как говорится, «с кровью». Еще Владимир Галузин – он просто «безумец» в хорошем смысле. Иной, чем Атлантов – тот певец более традиционного плана.
- Что для Вас Израиль?
- Израиль – это средоточие всего еврейского. Мы должны его защищать и поддерживать – деньгами, преданностью, озвучиванием своей позиции. Мы можем по-разному относиться к политике еврейского государства, но должны понимать: Израиль – это то, что должно существовать!
- Ваши пожелания евреям Петербурга?
- Помните, что вы евреи. Оставайтесь евреями. И пусть у вас будет для этого достаточно свободы.
|
